Решение Константинопольского патриархата предоставить Украинской православной церкви томос об автокефалии Петр Порошенко прокомментировал в своем Твиттере так:
«Это – вопрос всей мировой геополитики. Это – падение Третьего Рима как древней концептуальной заявки Москвы на мировое господство».
Определение пронзительно точное. Вероятно, у украинского президента весьма профессиональные спичрайтеры, либо политика последних лет подвигла его самого глубоко изучить церковную историю.
1. Доктрина «Третьего Рима» как основа московского мессианизма
«Два Рима пали, третий стоит, а четвертому не бывать». Авторство этой доктрины приписывают старцу 16 века Филофею. По ее логике, первый Рим «отпал в ересь», второй, Константинополь, был захвачен турками, и в мире остался лишь третий – Москва, призванная стать центром православного царства до конца времен.
Сущность этой мессианской доктрины состоит в нераздельном единстве «истинной» церкви и «великой» империи – одно без другого не мыслится. Когда Византийская империя в 15 веке рухнула, Московское царство в ту эпоху, напротив, стремительно расширяло свои территориальные владения, что позволяло ему претендовать на главенствующую роль в православном мире и даже на вещание от его имени. Хотя есть злая ирония истории в том, что псковский Елеазаров монастырь, где Филофей придумал эту доктрину, вскоре был разорен московскими войсками, которые присоединяли севернорусские земли «под царскую руку».
В 19 веке новую жизнь этой доктрине попытались придать славянофилы, которые мечтали о том, что российская армия должна «освободить Константинополь» и «вернуть крест на Святую Софию». Однако максимального воплощения «третьеримский» мессианизм достиг, парадоксальным образом, при большевиках, хотя и в идеологически измененном виде. Место православия в этой доктрине занял мировой коммунизм, который сочетался с возрожденной в новом обличье российской империей. Причем именно большевики вернули ее столицу из «слишком европейского» Петербурга в «первопрестольную» Москву.
Философ Николай Бердяев в эмиграции писал: «Вместо Третьего Рима в России удалось осуществить Третий Интернационал и на него перешли многие черты Третьего Рима. На Западе очень плохо понимают, что Третий Интернационал есть не Интернационал, а русская национальная идея. Это есть трансформация русского мессианизма».
Третий Интернационал со штабом в Москве преемствовал характерно «третьеримскую» экспансию на окружающий мир, только стремясь навязать ему уже не «истинную веру», а «единственно верную идеологию». Инструментом этой экспансии Ленин считал мировую войну, которая должна повлечь за собой падение капиталистических стран и их последующее присоединение к глобальному СССР. И впоследствии Сталин – за счет уничтожения крестьянства и ГУЛАГовского рабства – создал мощнейшую по тем временам индустрию и сильнейшую армию, которая готовилась к «освободительному походу» в Европу. Однако превентивным ударом Германии в 1941 году этот исторический план был сорван. И когда Кремлю пришлось задуматься об обороне, произошла реставрация «третьеримских» идей, которые опирались скорее на национальную специфику, чем на интернациональный коммунизм.
Когда на оккупированных территориях СССР немцы массово восстанавливали храмы, что вызывало симпатии населения, Сталин отменил официальный советский атеизм, чтобы привлечь верующих на свою сторону. В 1943 году была создана организация под названием «Русская православная церковь», имевшая весьма косвенную преемственность от дореволюционной церкви, которая именовалась «Православной российской». Большинство прежних священнослужителей были либо репрессированы, либо покинули страну. А в новых условиях церковь оказалась полностью подчинена советским спецслужбам, которые использовали ее лишь как инструмент пропагандистского влияния в пользу СССР.
В 1948 году была даже сделана попытка официального возвращения к «третьеримской» доктрине. Тогда в Москве было созвано «Всеправославное совещание» представителей мировых церквей, которое должно было объявить Московскую патриархию «Вселенской», то есть отобрать этот титул у Константинопольской. Это предложение оправдывалось ролью СССР как победителя во Второй мировой войне, однако, не нашло поддержки у представителей православных церквей из стран, которые не входили в советский блок. Константинополю удалось сохранить свой статус «первого среди равных» в православном мире, несмотря на мощное советское давление.
Показательным примером эволюции РПЦ в 20 веке выглядит история ладожского острова Валаам. До революции 1917 года там существовал самоуправляемый православный монастырь, которому впоследствии удалось избежать советского атеистического разорения, поскольку остров оказался в составе независимой Финляндии. Однако в 1940 году, после Зимней войны, монахи были вынуждены его покинуть – они перебрались в Финляндию, где основали Ново-Валаамский монастырь. После 1945 года этот остров, включенный в состав СССР, стал местом ссылки военных инвалидов, которые принудительно перемещались туда с материка. Но в 1989 году Валаам посетила делегация Московской патриархии, которая заявила свои права на остров, хотя ранее он ей никогда не принадлежал. «Возрождение» монастыря выглядело как типичный рейдерский захват и сопровождалось принудительным выселением светского населения с острова. При этом на Валааме были построены роскошные дачи для президента Путина и патриарха Кирилла. Это весьма наглядная иллюстрация «третьеримского» имперско-клерикального симбиоза. А потомки исконных обитателей острова, живущие ныне в Финляндии, по злой иронии считаются в России чуть ли не «еретиками» – поскольку они принадлежат к Финляндской православной церкви, а она находится в юрисдикции Константинопольского патриархата, с которым Московский недавно разорвал общение…
2. «Каноническая» империя
В постсоветскую эпоху РПЦ фактически обрела статус государственной церкви в России, хотя это противоречит конституционному положению о светском характере государства. Однако такие факты, как охрана патриарха подразделениями ФСО или обсуждения церковных вопросов на Совете безопасности РФ уже давно никого не удивляют.
Мессианская доктрина «Третьего Рима», хотя и не заявляется официально, но активно используется в прокремлевской публицистике и, судя по поведению власти, вдохновляет ее изнутри, продолжает выступать «духовной опорой» имперских амбиций Кремля.
Мировое православие традиционно строится как сообщество равноправных поместных церквей, которые, как правило, совпадают с границами того или иного государства. Особенно это очевидно в Европе, где сосуществуют такие автокефальные или автономные православные церкви, как Финляндская, Эстонская Апостольская, Польская, Чешских земель и Словакии, Румынская, Сербская, Болгарская, Элладская (Греческая), Кипрская, Албанская, Грузинская. Константинопольская церковь сохраняет за собой статус «первой по чести», она может выступать в роли арбитра, но не обладает административными полномочиями, как папский престол в католическом мире.
Однако парадокс состоит в том, что Русская православная церковь, при ее давней полемике с католическим миром, стремится подражать Риму в глобальном влиянии. Это очевидное наследие «третьеримской» доктрины. Весьма показательна официальная карта «канонической территории» РПЦ, простирающаяся от Балтии до Японии, включая все страны бывшего СССР – без Грузии и Армении, но зато с Монголией и даже Китаем!
Само понятие «канонической территории» появилось и стало активно внедряться в официальный язык РПЦ в 1990-е годы, когда коммунистическая идеология рухнула и Кремлю потребовались новые (а точнее – старые, но хорошо забытые) обоснования для своей территориальной экспансии. При этом очевидные противоречия церковных иерархов ничуть не смущают. Например, они, как правило, критично относятся к строительству храмов других конфессий (особенно западных) на территории РФ. Но при этом РПЦ в 2016 году открыла в Париже свой кафедральный собор и духовно-культурный центр, построенный на средства российского государственного бюджета. Неужели французская столица теперь тоже входит в «каноническую территорию» РПЦ?
Храмы Московской патриархии в других странах объективно превращаются в инструмент «мягкой силы» и распространения кремлевского влияния. Кстати, разрыв отношений РПЦ с Константинопольским патриархатом в недавнем прошлом уже был, и продлился несколько месяцев в 1996 году. Произошел он именно из-за событий в Эстонии, когда возник конфликт между ЭАПЦ (в юрисдикции Константинополя) и московской ЭПЦ. После восстановления независимости Эстонии в стране была восстановлена и своя автономная православная церковь, но Москва по-прежнему считала Эстонию своей «канонической территорией».
«Давление Москвы было значительным. К тому времени ответственным за международное направление в РПЦ был нынешний патриарх Кирилл. Он имел большое влияние в переговорном процессе», – рассказал «Европейской правде» священник ЭАПЦ Айвар Сарапик: «Кирилл пытался влиять на политиков в парламенте, они даже подали в суд на государство, влияли через экономику. Они использовали каждую возможность для влияния, но это не сработало».
Конфликт удалось довольно быстро разрешить и прийти к компромиссу о параллельном существовании в стране обеих церквей. Во многом на это повлияла дипломатическая позиция тогдашнего московского патриарха Алексия II, уроженца Эстонии, который не желал ссориться со своими земляками. Однако его преемник Кирилл в международных вопросах гораздо более агрессивен и вполне соответствует актуальному стилю Кремля.
Восстановление поместной Украинской церкви также назрело сразу после провозглашения Украиной независимости в 1991 году, но этот процесс исторически затянулся. Во многом – по причине мощного влияния Московской патриархии, которая опасалась утратить административный и финансовый контроль над украинской православной общиной, насчитывающей десятки миллионов человек. Однако после российской агрессии 2014 года стремление Украины к церковной независимости от Москвы стало неудержимым – причащение в одной церкви армий, стреляющих друг в друга, выглядело абсурдным.
История потребовала также преодолеть и гораздо более древний абсурд, когда крещение Руси состоялось в Киеве, но современный Киев как столица независимого государства все еще должен пребывать в «каноническом» подчинении Москве. И Константинопольский патриарх Варфоломей наконец-то отменил решение своих предшественников 1686 года, которое давало право московским патриархам поставлять киевских митрополитов. Это стало сокрушительным ударом по «третьеримским» амбициям. Московская патриархия провозгласила Варфоломея «раскольником» – но этим лишь продемонстрировала свое родство с кремлевской пропагандой, типичным методом которой является обвинение противника в том, что делают сами. В действительности, сегодня в раскол с мировым православием уходит именно РПЦ, для которой мессианско-имперские притязания давно уже стали важнее христианской этики.
3. Взрыв «атомного православия»?
Еще в 2013 году в выступлении на клубе «Валдай» Путин обвинил евроатлантические страны в «отходе от христианских ценностей». Хотя в устах бывшего члена КПСС такое обвинение звучало довольно смешно, учитывая, что на Западе не было эпохи советского атеизма. Однако путинская Россия сегодня всерьез позиционирует себя как мировой бастион христианского консерватизма – и в этом очевидно новое проявление «третьеримской» доктрины.
Впрочем, социолог Игорь Эйдман точно заметил, что эта фактически официальная российская идеология скорее имеет отношение не к христианству, а к манихейству, с его делением мира на две противоположности, где Россия считается полюсом «света и добра», а Запад – «тьмы и зла». Кроме того, «российская государственная религия имеет много общего не только с манихейством, но и с древнегерманским язычеством: культ вождя, культ войны и победы, культ павших воинов («бессмертный полк») и т.д.»
Привычная агрессивная и имперская риторика иерархов РПЦ наглядно демонстрирует, что христианские ценности солидарности и гуманизма им принципиально чужды. Если кто-то еще на их «канонической территории» заявит о стремлении к автокефалии, он должен быть готов встретить не братское церковное отношение, но анафему в сочетании с государственными репрессиями.
Путин еще в 2007 году прямо заявил, что двумя составляющими российской государственности являются ядерное оружие и православие. Основываясь на этом, близкий к власти публицист Егор Холмогоров разработал доктрину «атомного православия», где религиозный фундаментализм сочетается с культом ядерной сверхдержавы. Фактически, это современное прочтение «третьеримского» мессианизма.
Среди современных государственных лидеров только президент Путин рассуждает о возможности ядерной войны – и это наводит на серьезные размышления. Недавняя его шутка о «рае», куда попадут россияне в случае ядерного удара, а все остальные «просто сдохнут», прозвучала довольно нешуточно. Она логично дополняет его вопрос, уже прозвучавший в этом году: «Зачем нам такой мир, если там не будет России»? Кажется, ни один из предыдущих имперских диктаторов, даже Иван Грозный и Сталин, не доходил в своих заявлениях до столь откровенной танатофилии.
Казалось бы, мессианские мифы и их крушение давно должны были стать уделом историков. Однако в случае России они все еще вынуждены оставаться предметом изучения политологов, психологов и военных аналитиков.