Украина вплотную приблизилась к своей церковной независимости. Многим это покажется диким, но, к сожалению, на пятом году войны значительная часть православных в Украине по-прежнему находится под контролем Москвы. Как повлияют, казалось бы, духовные дела на безопасность в регионе, и каким образом это отобразится на международных отношениях?
Несмотря на фактическое состояние войны между Украиной и Россией, отношения и общение между двумя странами сохраняется. Этому способствуют не только контакты на бытовом уровне, билингвизм украинцев и достаточно долгое пребывание Киева в одном культурном пространстве с Москвой, но и деятельность институций, представленных в обеих странах. Одной из таковых является Русская Православная Церковь (РПЦ). Церковь практически не затронул распад СССР, за небольшим исключением она сохранила свою структуру, в рамках советских границ. Конечно же, во времена перестройки и постсоветского транзита позиции на периферии империи были несколько утрачены, но не критично. Уже к середине 2000-х гг. РПЦ нарастила мускулы и представляла собой разветвленную сетевую организацию, действующую не только на просторах СНГ, но и в Европе, а также США.
Церковь и внешняя политика
В последние годы о РПЦ активно заговорили как об одном из внешнеполитических инструментов Кремля. И в правду, имея инфраструктуру за границами РФ руководство церкви всячески старалось подать себя в привлекательном для российских властей свете. Естественно не просто так, а для получения государственного финансирования, лоббирования церковных инициатив, передачи имущества и выделения земель. Чем же могла быть полезна РПЦ для Кремля за рубежом?
В первую очередь это и есть та самая разветвленная сеть религиозных общин. Финансируя кампании по расшатыванию ситуации на юге и востоке Украины весной 2014 года, в Кремле полагали, что все области от Харькова до Одессы упадут в объятия Москвы. Немалую роль в создании данной иллюзии сыграла РПЦ. Церковь на протяжении долгого времени убеждала, что «все под контролем» и у нее за рубежом есть свои «отряды, которые ждут команды броситься в бой», по меткому выражению львовского архиепископа РПЦ о самом себе. Как показала практика, в среде Московского патриархата действительно были персонажи, которые поехали на Донбасс воевать против Украины. Показательно, что для данных людей война против собственного государства не была чем противоестественным, что свидетельствует об определенных настроениях в среде РПЦ.
Во-вторых, это возможность под прикрытием церкви проводить агентурную работу, собирать разведывательные данные и влиять на принятие решений. Между церковью и МИД России подписан специальный договор о сотрудничестве. РПЦ за рубежом часто работает в связке с русской дипломатией. Один из примеров – кафедральный собор Московского патриархата в Париже. После отказа РПЦ в земельном участке, землю выкупил МИД РФ и отдал его под строительство церкви. Поскольку храм на территории Посольства, то на него распространяется дипломатический иммунитет. Аналитики полагают, что специфический архитектурный ансамбль храма будет использован для сбора разведывательной информации. Ведь напротив церкви находится дворец Альма, в котором размещается аппарат Президент Французской республики. Даже если с него снимут дипломатический статус, любую проверку можно будет раскрутить в СМИ как религиозные притеснения.
В такой тесной связке РПЦ и МИД действуют во многих странах. А там, где российская дипломатия бессильна, в игру вступает русская церковь. К примеру – в 2016 г. накануне референдума в Нидерландах относительно ратификации Соглашения об Ассоциации с Украиной, в страну приезжают представители РПЦ (как из России так и из Украины) и проводят информационную кампанию против официального Киева с главным посылом – ассоциацию поддерживать не нужно, поскольку в Украине «осуществляются религиозные гонения».
РПЦ в постсоветских странах пыталась помешать выбору в сторону евроатлантического альянса Показательный пример – вскрытая почта Кирилла Фролова – сотрудника Института Стран СНГ и помощника ныне депутата Госдумы Константина Затулина. В дампе его почты есть целая переписка с темой «УПЦ МП – идеальна для массовой пропаганды против НАТО» (УПЦ МП – название структур РПЦ в Украине; расшифровывается как Украинская Православная Церковь Московского Патриархата).
РПЦ как агент влияния
РПЦ не ограничивается активностью на международной арене, но и активно вмешивается во внутренние дела постсоветских стран. Так, например, большинство региональных офисов РПЦ в Украине имели связи либо с частными военизированными группами, либо же с сепаратистскими элементами. А один из епископов данной церкви (Лонгин Жар), находясь глубоко в тылу на западной Украине, даже саботировал мобилизацию в армию. Он призывал верующих уклоняться от призыва, родителям прятать детей, критиковал руководство Украины за развязывание войны на Донбассе, проклинал и называл власть сатанинской – то есть фактически подрывал обороноспособность страны. Конечно же, при этом ни слова упрека в адрес России сказано не было.
Отдельно стоит отметить действия по разжиганию межэтнических конфликтов. Тот же Лонгин Жар, проживая в приграничных районах Украины, свои выступления проводит на румынском языке. Он активно настраивает румыноязычное население против государства, создавая очаги напряженности на почве межнациональных отношений. Подобные действия проводились и в Закарпатье. Против местного влиятельного священника даже было возбуждено уголовное дело за сепаратизм. Примечательно, что финансирование он получал из фонда «Русский мир», который тогда возглавлял Вячеслав Никонов – внук наркома СССР Молотова, который подписывал акт с министром иностранных дел Третьего Рейха Риббентропом о разделе Европы.
Мягкая сила церкви
Однако прямое участие представителей РПЦ в деятельности таких террористических организаций как «ДНР» или «ЛНР» – это лишь один из примеров влияния пропаганды, которая распространяется по каналам церковной связи. До событий 2014 г. РПЦ занималась тем, что принято называть soft power. Она продвигала собственные нарративы, а за церковной лексикой были умело замаскированы политические идеи.
Одной из таких тем было продвижение идеи о нераздельной связи Украины, России и Беларуси. «Как нельзя разделить Святую Троицу, так и нельзя разделить Святую Русь. Украина, Россия, Беларусь – вместе мы Святая Русь» – данную фразу приписывали святому Лаврентию из Чернигова. Однако, как оказалось, это было позднейшей вставкой в его житие, в изначальном варианте которого данная фраза отсутствовала. Российские издатели просто приписали святому данное изречение. Таким образом вполне политическая идея была легитимизирована как учение святого, что в среде православных верующих считается очень весомым.
Отдельной интересной темой является кампания вокруг усовершенствования механизмов учета граждан – пресловутых налоговых номеров. В РПЦ успешно нагнетали протестные настроения среди верующих, убеждали их отказываться от государственных документов, убеждая в том, что настоящим православным такие документы не нужны, а их принятие является грехом. Кроме прямого настроя доверчивых прихожан против государства, попутно в среду верующих запускались посылы о греховности западного мира, об «электронном концлагере» и прочих «ужасах современности». Такая образом население настраивали в Украине, Беларуси, Молдове, в тоже время относительно России информация была только положительной, ей создавали образ православной страны, последнего оплота консервативного мира и христианских ценностей. Эту идеологию позже у церкви позаимствовал Владимир Путин, избираясь на третий срок.
Радикально отвергались права человека. Причем использовались данные посылы в зависимости от контекста. Так, например, в Украине тема с налоговыми номерами использовалась для мобилизации верующих, преимущественно в западной ее части, и таким образом проводилась пропаганда против Запада и евроинтеграции. В странах Балтии, где РПЦ является религиозным меньшинством, церковное руководство активно освоило правозащитный дискурс и при малейших, даже бытовых, конфликтах обращалась в международные институции с жалобами о дискриминации и ущемлениями религиозной свободы. Примечательно, что в самой России РПЦ отвергает принцип религиозной свободы, заявляя, что Россия «моноконфессиональная, православная страна, с религиозными меньшинствами». Церковь де-факто используют правозащитную риторику, когда находится в меньшинстве и нарушает права другим, будучи доминантным религиозным институтом.
Справедливости ради, следует отметить, что не все в РПЦ являются агентами влияния России. Есть там и те, кто пришел в церковь по религиозным убеждениям. И таких немало. Обретение украинским православием автокефалии, конечно же, кардинально изменит ситуацию.
Последствия автокефалии
Без покровительства Москвы, Украинская Церковь обретет подлинную независимость и сможет деятельно реагировать на вызовы, которые перед ней возникают, без оглядки на «старшего брата». Возьмем, к примеру, случаи прямого участия священников РПЦ в войне на Донбассе. Руководство их не осудило и никаких административных мер против них не предприняло. В том числе и из-за оглядки на возможную реакцию в Москве.
Независимая церковь сможет называть вещи своими именами: войну – войной; аннексию – аннексией; оккупацию – оккупацией. И это будет правильно, поскольку ненормально, когда институция с наивысшим уровнем доверия не может дать оценку действиям агрессора.
Украинская автокефалия также не станет чем-то единичным в своем роде. Независимость церковного Киева создаст эффект домино, и за ним посыплется «каноническая территория» (сфера влияния) РПЦ. В ближней или средней перспективе тема Томоса зазвучит в Минске. Все зависит от того как будет развиваться политическая ситуация в Беларуси и как долго она будет пребывать под пристальным контролем со стороны Москвы.
Еще одно слабое место РПЦ на постсоветском пространстве – Молдова. Москва считает эту страну в религиозном плане «своей», но по другую сторону Прута иного мнения. В Румынской Церкви считают территорию Молдовы своей сферой влияния. В зависимости от того, какую тактику выберет Бухарест, мы сможем либо лицезреть автокефальную церковь Молдовы, либо вхождение церковного Кишинева в румынскую юрисдикцию.
В таком контексте все отчетливее будет актуализироваться вопрос Латвийской Церкви, которая сейчас входит в состав РПЦ. С одной стороны согласно каноническому праву – в независимом государстве и церковь должна быть независимой. С другой стороны – существенная часть, если не полностью, Латвийская Церковь состоит из русских, которые вряд ли захотят отделяться от РПЦ. Да и стратегически появление дополнительной пророссийской церкви в мире не очень желательно, учитывая, что каждая церковь имеет право вето на общеправославные решения.
Все вышеописанные процессы в своем комплексе приведут к тому, что РПЦ потеряет роль единственного и безальтернативного религиозного лидера бывшего СССР. Это неизбежно приведет к переформатированию формата диалога между русскими православными и католиками. В силу консервативности церковных институций этот процесс может длиться достаточно долго. В интересах всех региональных игроков, чтобы национальные епископские конференции Римо-католической Церкви содействовали данному процессу и занимали четкую позицию по вопросам сужения религиозных контактов между Москвой и Ватиканом. Да и ситуация в самой России будет играть на руку. Там достаточно много противников диалога с западными христианами, а обвинение в филокатолицизме (дружбе с католиками) может серьезно испортить репутацию, что мы и видим на примере патриарха Кирилла.
Внешняя политика Российской Федерации направлена на изоляционизм, а ее идеология формирует образ осажденной крепости. Будучи частью российской внешней политики, Русская православная церковь, затягивается Кремлем в «черную дыру» фундаментализма. Есть риск, что вместе с РПЦ в изоляцию будут загнаны страны «ее канонической территории». Украинская автокефалия не только уберегает Украину от такой участи, давая, тем самым ей шанс на развитие и открытость миру, но и предоставляет «окно возможностей» другим церквям иметь собственное будущее и самим формировать собственную повестку дня. Последнее крайне важно, в свете гибридной войны, которую развязала Россия против цивилизованных стран и активно использует в этом вопросе церковь.
Без ориентации на Москву, а главное без ее финансовой поддержки церковные институции смогут, наконец, выработать самостоятельное отношение к геополитическим вопросам, историческим темам; формировать собственную политику памяти, поддерживать национальную идентичность, быть субъектом, а не объектом международных отношений.