11 марта, 2018

Противодействие дезинформации: опасность заблуждения и невежества

AFP PHOTO

Поверхностное понимание основных принципов дезинформации, а также её приемов, средств и целей, не дает нам осознать масштаб проблемы для атакуемых обществ и уязвимых социальных групп.

Последние четыре года принесли значительное развитие и даже некоторые вполне ощутимые достижения в борьбе с дезинформацией. Пока многие общества на Западе были – и продолжают быть – целью враждебных действий, координируемых государствами или негосударственными организациями, мы последовательно улучшаем и углубляем наше понимание тактических механизмов многих дезинформационных кампаний, равно как и обстоятельств, которые им благоприятствуют. В целом, у нас накапливается все больше навыков по раскрытию схем распространения и манипуляции информацией, направленных на углубление раскола в обществе. Очевидно, что выдающийся прорыв в расширении наших знаний случился на волне недавних разоблачений вмешательства России в выборы в США и некоторые другие избирательные процессы в Европе. В общем, это открытие заставило политиков и влиятельных людей серьезно взглянуть на проблему – к чему на самом деле уже достаточно давно призывали эксперты, особенно из Восточной и Центральной Европы. Раньше казалось, что настоящие проблемы далеки от мест, где сосредоточены деньги и власть. Потребовалось немало времени, чтобы тема борьбы с токсичной дезинформацией стала настолько актуальной, чтобы практически каждая встреча экспертов включала обсуждение этого вопроса, не говоря о бесчисленных инициативах с целью «решить эту проблему».

Тем не менее, настоящая угроза – а именно: дальнейшее существование проблемы и неэффективная борьба с ней – скрывается в нашем недостаточном понимании стратегии дезинформации, применяемой нашими противниками. У нас все еще слишком мало конкретных фактов, слишком мало проанализированных данных и слишком мало заслуживающих доверия исследований. Нам нельзя допускать развитие «общества пост-правды», к которому ведет самоповторение и спекуляции. Опросы мнений не способны отразить то, чего мы боимся: настоящих эффектов вредоносной пропаганды и массированной дезинформации, которые сбивают с толку и переиначивают общественное мнение. Мы только делаем вид, что понимаем эти процессы, потому что мы не можем признаться самим себе, что мы их не понимаем. Без исчерпывающего и глубокого осознания проблемы не будет настоящего решения; в лучшем случае – имитация. Это по большому счету и лежит в основании двух обсуждаемых здесь опасностей: как изображение стоящих перед нами вызовов чрезмерно простыми, так и излишне сложными.

Существует четыре главных риска недооценки или переоценки эффектов дезинформации:

1. Разоблачение так называемых фейковых новостей не является решением, потому что оно отвлекает внимание и скромные ресурсы экспертов от настоящих проблем. Судя по всему, мы слишком увлекаемся разоблачением инициатив на разных уровнях, создавая в обществе ложные ожидания и впечатления о масштабах феномена. Другими словами, если простое опровержение является нашим единственным ответом, мы посылаем нашим гражданам неправильный сигнал, будто от проблемы можно легко избавиться, озвучив «нашу версию правды». Так как это всегда происходит после публикации дезинформации, зачастую с большой задержкой, мы остаемся в роли догоняющих и не можем повлиять на ход общественной дискуссии, изначально заданный вбросом ложной информации. Как только фейковая новость выходит в свет, она начинает жить своей жизнью и моментально формировать восприятие простых читателей / зрителей. Восприятие зачастую доминирует над объективной реальностью, но мы все так же непомерно верим, что нам достаточно просто разоблачать ложь – такая самоуверенность до добра нас не доведет.

2. Журналисты и СМИ в целом до сих пор играли чрезмерно большую роль в борьбе с дезинформацией, что попросту не отвечает их компетентности. Называя себя медиа-экспертами, многие журналисты узурпировали и замкнули на себе обсуждение враждебной пропаганды в обществе, усилив тем самым ошибочное впечатление, будто проблема дезинформации касается только СМИ и решать ее можно силами самих СМИ. Все наоборот: борьба с дезинформацией может проходить успешно только если этим занимается гораздо более широкий спектр экспертов, среди которых социальные психологи, специалисты по безопасности, политологи и социологи, историки, digital-аналитики и специалисты по «big data». До тех пор, пока общая дискуссия в Европе и США будет перенасыщена (а зачастую и направляема) журналистами, наши общества будут плохо подготовлены к борьбе с враждебной пропагандой – мы будем гораздо менее решительны в сдерживании этой пропаганды – не говоря о полноценном противоборстве ей. Профессионалы из смежных областей должны быть вовлечены, их знания и навыки должны быть адаптированы к специфике информационной войны. Естественно, это — не место для посредственности или любительских попыток «сделать хоть что-то». Существует огромное количество свидетельств того, что наши противники инвестировали не только деньги, но также человеческий и научный капитал в информационную войну.

3. Так как многие правительства стран Запада, занимаясь проблемой дезинформации, обнаружили у себя недостаток гибкости, все больше значения придается усилению роли гражданского общества, то есть возложению некоторых задач в сфере информационной безопасности на активных граждан. Идея увеличенного вовлечения гражданского общества – будь то НКО, сообщества или отдельных граждан – действительно многообещающа, так как она может дать борьбе с дезинформацией больше гибкости, творческого мышления, открыть больше возможностей для разных инициатив, включая оборонные, превентивные, сдерживающие или даже атакующие. Конкретные предложения по работе с гражданским обществом, выражаемые многими экспертами и имеющие широкую поддержку правительств, включают в себя прохождение или проведение тренингов по общей медиа-грамотности, мониторинг социальных сетей и аналитическую работу с открытыми источниками (OSINT), а также занятие гражданской расследовательской журналистикой. Однако, учитывая, что все вышеназванное – очень амбициозные задачи, этот подход несет в себе риск переоценить действительную способность гражданского общества вносить эффективный вклад в борьбу с дезинформацией на должном уровне.

Опять-таки, мы не должны создавать ложных ожиданий, касающихся роли гражданского общества, не поддерживая при этом вовлечённых людей нужными навыками и ресурсами для противодействия враждебной пропаганде, её обнаружения и изобличения враждебных действий на местном, региональном или даже национальном уровне. Важнее всего, срочно необходима настоящая физическая и психологическая защита, потому что есть свидетельства преследования и даже угроз в адрес гражданских активистов со стороны враждебных деятелей как в Интернете, так и в реальной жизни. Если мы обозначаем для гражданского общества четкие задачи по защите наших демократий, ожидаяс большой отклик и ответственность со стороны активных граждан, мы должны считаться с их уязвимостью, продумывая и предоставляя им более высокий уровень защиты. В противном случае мы подвергаем этих граждан опасности, недооценивая риски, с которыми они сталкиваются, борясь с дезинформацией, будь то угрозы со стороны управляемых другими странами организаций или независимо ополчившихся персонажей. Так как защита демократии значит гораздо больше, чем неприкосновенность электоральных процессов – мы должны рассматривать гражданское общество как неотъемлемую часть демократической системы в целом, и эта часть должна быть защищена так же, как свобода слова, выборы, политические партии, кандидаты, открытые дебаты и т.д.

4. Нужно отдать должное и признать полезность некоторых инициатив по обмену опытом и улучшению взаимодействия как внутри ЕС, так и между другими странами, объединенными общими ценностями и убеждениями, например, как Канада и США. Тем не менее, мы не должны считать, что этого достаточно. Враждебная пропаганда, как и стоящие за ней режимы, остаются очень оппортунистическими; они обычно атакуют цели на местном или региональном уровне, пользуясь существующими уязвимыми местами, т.е. результатами нашей собственной неспособности или нежелания решать какие-то проблемы в наших сообществах. Следовательно, действия должны планироваться, координироваться и совершаться на местном или региональном уровне вместе с партнёрами, перед которыми стоят такие же вызовы. Самый эффективный подход учитывает особенности страны или региона; соответственно, его не всегда возможно экстраполировать и применить ко всей Европе, не говоря о трансатлантическом пространстве в целом. Это не значит, что мы должны прекратить общение, совещания или оказание взаимопомощи, но с практической точки зрения ключ к успеху находится на местном уровне, а не на глобальном.

Поверхностное понимание основных принципов дезинформации, а также её приемов, средств и целей, не дает нам осознать масштаб проблемы для атакуемых обществ и уязвимых социальных групп. Плохо контролируя ситуацию и находясь в постоянном страхе эскалации, мы теряемся в лабиринте дезинформации. Мы слишком медленно создаем собственные здоровые и функционирующие экосистемы, которые могли бы выдавать собственный комплекс превентивных, противодействующих и сдерживающих мер. Эти экосистемы должны базироваться на мастерском владении практическими средствами, а также на компетенции многих профессионалов, менторов и активных граждан – таким образом поощряя взаимовыручку и взаимообогащение между государством, бизнесом и членами гражданского общества, которые могут давать более творческие и быстрые ответы на дезинформацию. Такие экосистемы также ускорили бы процессы инструментализации и операционализации информационной стратегии, направленной на защиту наших основных ценностей.

Западные политики и чиновники являются заложниками мышления в короткой перспективе, и поэтому предпочитают простые решения, которые ничего не меняют, создавая при этом иллюзии в глазах самих же политиков, граждан и тех, кто принимает решения. Это дает весомое преимущество нашим противникам, по крайней мере, по времени. Мы не должны стесняться называть вещи своими именами: если в информационном пространстве не идет холодная война, то у нас в лучшем случае очень горячий мир. В его тени, на заднем плане партизанскими методами всегда ведется полномасштабное информационное наступление, привносящее в наши сообщества целый ряд враждебных нарративов. Это наступление должно быть отражено соответствующим способом, а не декларативными дискуссиями или мягкими мерами, ориентированными на мгновенные, но краткосрочные результаты. В далекой перспективе было бы крайне опрометчиво недооценивать корреляцию между дезинформацией и изменениями в моделях поведения некоторых социальных групп. Враждебность становится вредоносной на пересечении когнитивного, виртуального и реального миров, влияя на неподготовленных граждан, которые могут решиться на какой-то поступок – или, даже более важно – наоборот ничего не делать, когда это необходимо.