Последний комментарий относительно мотивов Ким Чен Ына для продолжения ядерной программы редко не может не вызывать в памяти образы Муаммара Каддафи и Саддама Хусейна (из которых страна-изгой извлекло уроки).
Тем не менее существуют и другие примеры, которые помогают разъяснить ситуацию и прогнозировать дальнейшее развитие событий. Мне хотелось бы упомянуть из них два – один предлагающий исторический анализ, а второй – подчеркивающий положительное влияние дипломатии и санкций, нацеленных на прекращение ядерной программы.
Начнем с примера, расположенного ближе для Кима, но дальше в исторической перспективе: история Мао Цзэдуна. Китай стал ядерной державой до того, как он разбогател. Возможно, что по мнению Кима, именно этому примеру стоит следовать, вместо Каддафи и Хусейна. Мао, считавший ядерное оружие «бумажным тигром», имеющими небольшую военную ценность, в то же время признавал политическую важность обладания им.
С момента проведения первых испытаний в 1964 году Китай со всей ясностью заявил, что их программа является лишь частью политики сдерживания, следующей принципу «неприменения первым». Таким образом, Китаю удалось избежать противодействия в отношении своего государства в качестве ядерной державы, стремящейся сохранить статус-кво, и со временем он стал глубокоуважаемым членом ядерного сообщества, ценным участником переговоров с Ираном и Северной Кореей, а также второй крупнейшей экономикой в мире.
Второй пример – это история Ирана, которую общественность упускает из виду.
Сложно забыть фотографии Джона Керри и Мохаммада Зарифа, прогуливающихся по берегам Женевского озера, учитывая историю двух стран. Соглашение о Совместном всеобъемлющем плане действий (JCPOA) стало огромной победой для Рухани, кто тщательно продумывал каждый шаг как на внутренней, так и на международной арене. Обоюдным образом это соглашение также стало победой для экс-президента США Барака Обамы, специального советника Европейского союза на переговорах относительно Ирана Кэтрин Эштон и многих других политиков, которые ставят дипломатию превыше всего.
Как и с большинством подобных соглашений, их окончательный успех или поражение будут очевидны лишь в долгосрочной перспективе, в то время как разногласия иногда не удается разрешить чем-либо более ощутимым, чем доверие и уверенность. Тем не менее, все еще справедливо утверждать, что режим санкций был эффективен в том плане, что в результате удалось добиться проведения переговоров и заключения соглашения, которое до сих пор имеет силу.
Хотя довольно сложно оценить, сможет ли режим Кима успешно использовать свою оружейную программу в ядерном клубе или, скорее, в качестве гаранта продолжительности режима – так же важно задуматься о том, каким образом сможет гражданское общество повлиять на будущее.
Внутриполитические дебаты, даже в ряде недемократических стран, всегда играли важную роль в формировании результатов проводимой внешней политики. Значение, которое люди имеют в принятии политических решений на высшем уровне, зависит не только от степени автократии режима, но также от характера гражданского общества: его жизнестойкости, критического мышления и стремлений. Другими словами, от его силы оказывать влияние на людей и органы, принимающие решения, в стремлении избежать принятия решений, игнорирующих волю народа.
Президент США Дональд Трамп сказал в своей недавней речи в ООН о том, что корни иранского народа уходят к самому центру цивилизации, культуры и богатства – а история Китая, конечно, насчитывает несколько тысяч лет. Влияние общественности Китая на ядерную программу сложно установить, но нам известно еще меньше о процессах принятия решений в режиме Кима, а также о том, какую роль гражданское общество может играть в этом авторитарном государстве и играет ли вообще. Несложно представить, какую из двух параллелей проще провести, учитывая роли и силу гражданского общества.