Москва, Берлин и ряд других западноевропейских столиц – а недавно еще и госсекретарь США Джон Керри – стремятся увидеть переход договоренностей Минск-2 в Украине в политическую фазу. О начале такой политической фазы свидетельствует запуск рабочих групп Минской контактной группы. Кремль поощряет представление Киеву политических предложений Донецкой и Луганской «Народных Республик» (ДНР, ЛНР) (Interfax, 12, 13 мая).
Подписанное 12 февраля соглашение о перемирии Минск-2 довольно необычно тем, что фокусируется в основном на вопросах, не относящихся к войне. Большая часть документа содержит далеко идущие политические положения, призванные истощить украинское государство как таковое.
Это мастерски сложный продукт российской дипломатии. Многие западные деятели, которые ранее не сталкивались с российским подходом к урегулированию конфликтов на востоке Европы, с нетерпением ждут «полной имплементации» Минска-2 и им явно тяжело воспринимать минский процесс во всей его полноте. Это перемирие часто представляют как сделку, в рамках которой, если сначала Украина выполнит политические положения, затем Россия выполнит положения военные. Эти условия и последовательность в Минском соглашении четко определены.
Базовые требования предусматривают предоставление Украиной донецким и луганским властям «особого статуса» в украинской политической системе (с потенциальным правом вето) – после чего «иностранные» войска должны покинуть зону конфликта, а Украина вернуть контроль над своей стороной признанной международным сообществом российско-украинской границы, которая в этой зоне сейчас полностью контролируется российскими и сепаратистскими силами.
В то время как в рамках перемирия Украина берет на себя множество политических «обязательств», Россия ни военных, ни каких-либо других обязательств не несет. Россия даже не упоминается в перемирии и в сопровождающих его документах в качестве стороны конфликта. Напротив, запуск рабочих групп консолидировал статус России как посредника между Киевом и ДНР/ЛНР.
Положения в отношении отвода вооруженных сил и восстановления контроля над границей невозможно реализовать в том виде, в котором они согласованы и записаны в соглашениях. Президент Владимир Путин и прочие российские официальные лица категорически отрицают присутствие в зоне конфликта каких-либо российских войск. Иными словами – России якобы просто нечего выводить. Это может быть чистейшая ложь, но в практическом аспекте ни Украина ни Запад ничего с ней поделать не могут.
Однако, фактом является то, что российский военный персонал и большие количества тяжелого вооружения интегрированы в подразделения, действующие под флагами ДНР и ЛНР, на которые не распространяется обязательство разоружения. Таким образом, их военная организация сейчас только усиливается. Кроме того, согласно условиям перемирия, Украина должна вести с Донецком и Луганском переговоры в отношении контроля украинской стороны российско-украинской границы – а именно там окопались силы сепаратистов. ДНР и ЛНР, несомненно, предложат некую «совместную» форму контроля российской границы.
Таким образом, неверным является исходное предположение в отношении того, что «иностранные» силы уйдут и Украина восстановит контроль над границей, при условии, что Киев интегрирует ДНР и ЛНР в украинскую политическую систему. Соглашение о перемирии не подразумевает такого подхода – причем любые надежды на обратное умерли в тот момент, когда Путин лично отверг подобную идею (см. выше).
Исходя из соглашения Минск-2 от 12 февраля, Украина обязуется установить «особый статус» для «некоторых регионов» (т.е. для зон, находящихся под российским контролем) в Донецкой и Луганской областях, проведя переговоры с фактическим руководством этих регионов. Такой статус должен стать «постоянным» и определенным в Конституции Украины. Кроме того, Украина должна принять проведение местных выборов на этих контролируемых Россией территориях, где сепаратисты, вне всякого сомнения, победят, не встретив никакого сопротивления. Минское соглашение также требует от Украины «децентрализации» ее административно-территориальной системы путем изменения Конституции – и снова в результате переговоров с властями ДНР и ЛНР (Osce.org, 12 февраля).
Впрочем, Донецк и Луганск в таких переговорах будут просто прикрывать Москву. Именно Москва, а не они, будет оценивать то, в какой мере Киев выполнил Минское соглашение в части «децентрализации» и увеличения автономии ДНР и ЛНР. Соглашение также требует от Украины пополнения социального бюджета этих территорий. Минское соглашение подразумевает завершение всех этих процессов к концу нынешнего года.
Все это демонстрирует новый российский подход (в сравнении с ролью России в других восточноевропейских конфликтах после 1992 года). На Грузию, Молдову или Азербайджан не оказывали давления с целью адаптировать их конституции к интересам России или легитимировать сепаратистские правительства. Иногда похожие предложения выдвигались («федерализация», «единое государство»), но никогда они не получали сколь-либо значительной западной поддержки. Грузия, Молдова или Азербайджан никогда не были вынуждены подпитывать бюджеты сепаратистских территорий. Ни одно западное государство или международная организация никогда не признавали «выборы» в Приднестровье, Абхазии, Южной Осетии или Карабахе.
Украину, однако же, просят изменить свою Конституцию в интересах местных российских ставленников; отказаться от части суверенитета; политически легитимировать власти вооруженных сепаратистов; передать им определенные бюджетные ресурсы; и – в качестве первого шага – признать предстоящие местные выборы в ДНР и ЛНР. Россия прописала эти условия в соглашении Минск-2, опираясь на поддержку минского процесса Германией (параллельно с «нормандским процессом», что многократно усиливает оказываемое на Украину давление).
«Заморозка» конфликта может быть не худшим из вариантов, доступных Украине на данном этапе. Россия же вместо заморозки конфликта предпочитает законсервировать его в «горячем» или «полугорячем» состоянии. Москва угрожает еще одним наступлением сепаратистов через разделительную линию (во время и в месте по выбору Москвы), так же, как она поступала после перемирия Минск-1, и затем вновь после Минска-2. Такая тактика призвана, во-первых, отвлечь внимание и ресурсы Киева от программы реформ и, во-вторых, принудить уставших от украинского вопроса западных дипломатов продолжать движение к компромиссу, позволяющему России восторжествовать над Украиной.